«Ты в горах как слеза на реснице»

Ко Дню альпиниста, который отмечается 8 августа, IMC пообщался с Валерием Брыксиным — четырехкратным чемпионом СССР и двукратным чемпионом России по альпинизму. Он начал заниматься альпинизмом в середине 60-х, поднимался на самые высокие вершины страны и побеждал на крупных соревнованиях. В конце 80-х спортсмен бросил любимое дело, а спустя 25 лет вновь вернулся в горы. Валерий Брыксин рассказал о самых рискованных восхождениях, странном предмете в американских фильмах и о том, как будущие чемпионы СССР красили купол екатеринбургского цирка. Кроме воспоминаний публикуем фотографии, которые альпинист делал в 60-80-х годах.

Самый надежный фотоаппарат в горах – мыльница «Смена 8». Остальная техника на высоте не работала – замерзала, электрические батарейки разряжались.

«Либо ходишь в горы всю жизнь, либо никогда уже не поедешь»

Был декабрь, 1966-й год. Я поступил в УПИ. Надо было чем-то заниматься кроме учебы. Увидел объявление: «Альпинизм». Пришел, а на следующей неделе уже поехали на Волчиху. В альпинизме говорят: «Либо ты пришел в горы и продолжаешь ходить всю жизнь, либо никогда уже не поедешь». Я стал ездить.

С женой Наташей я познакомился в альпинистской секции. У нас практически у всех жены-альпинистки. Они понимают, что это такое. Я по три месяца в году болтался в горах, кроме того, неустроенность бытовая — мы восемь лет жили по частным квартирам. Наташе тогда досталось трудностей. Но что с нами сделаешь?

Жена Наташа

Кроме СССР чемпионаты по альпинизму нигде не проводились. Мы всегда ходили одной командой. Как я встретил этих ребят в 1966-м году на секции в УПИ, так до сих пор с ними. Мы на чемпионатах выступали во всех категориях и выигрывали пять лет подряд с 1979-го по 1983-й годы. В то время не было профессиональных команд по альпинизму. Мы все параллельно работали. Я в НИИ научным сотрудником.

В 1981-м году на чемпионат СССР по альпинизму съехалось пять или шесть команд, каждая должна заявить свой маршрут. Выяснилось, что мы с москвичами заявили один. Судьи кинули жребий, маршрут выпал москвичам. На следующий день команды полезли на вершину Ерыдаг (Дагестан), а у нас маршрута нет, мы сидим, смотрим на них в бинокль. Все лезут, знают, что мы соперники неслабые и спрашивают по рациям: «Ну что там Свердловск, что делают?». Им отвечают: «Сидят». С одной стороны вершины идут питерцы, с другой москвичи, а посередине — «зеркало». Так называют плоское место, куда не попадает вода, на нем рельефа нет. Говорю Мишане Самойлину: «А если тут?». Пошли вдвоем к Сереге Ефимову: «Попробуем?». Он отвечает: «Ну мы же не мухи». Решаем, зачем проигрывать заранее — надо попытаться. Через два дня после остальных команд выходим мы. Выиграли! Солнце светит, сидим на вершине, Мишаня говорит: «Эх, сейчас бы слезть и еще на раз!».

Ходили командой: я, Сережа Абрамов, Валера Першин, Серега Ефимов, Миша Самайлин, Леша Лебедихин и Женя Виноградский

Раньше альпинистские лагеря входили в систему профсоюзов. Бывало, люди приезжали по путевке профсоюзной с чемоданами и спрашивали: «А где море?».

Параллельно с альпинизмом мы занимались скалолазанием, из-за которого поучаствовали в народных стройках Нурекской ГЭС, Токтогульской ГЭС, Саяно-Шушенской ГЭС. Тогда был всесоюзный специальный строительный отряд альпинистов высокой квалификации. Мы ездили на такие стройки и делали уникальные вещи. Началось с того, что в 70-е при строительстве Нурекской ГЭС в Таджикистане наверху горы откололся камень. Внизу строят плотину, а камень размером с пятиэтажку вот-вот должен на нее упасть. Решили этот камень прижать сеткой — авоськой — к горе. Создали отряд, на три месяца освободили от работы с сохранением зарплаты. Мы приехали, два месяца работали — тросами зажали камень, а потом месяц отдыхали в горах. Ой, как жили!

Сейчас даже есть специальность — промышленный альпинизм, когда мы халтурили, такого названия не было. Кто красил первый раз купол цирка? Мы! Я лично, Женька Виноградский и компания. Это было в 1979 году при строительстве цирка. Красили около месяца, краска была такая специальная — встает как резина или пластик. У нас даже ребята излишками днище машин мазали. В тот же год мы еще ремонтировали «Космос», красили внутри зал. Нас звали, потому что в отличие от строителей нам не нужны леса: веревку кидаем и съезжаем по ней куда надо. Мы даже кресла не убирали, только затянули брезентом. «Космос» запустили на две или три недели раньше, чем должны были, по этому поводу нам банкет устроили.

Я так понимаю, в импортных фильмах главный альпинистский инструмент — нож. У меня его никогда не было и никто его не носит. Только перочинный — консервную банку открыть, а чтобы веревку резать — это же дикость.

«Блеск вершины в глазах»

Классический альпинизм — это восхождение на вершину. У меня были ситуации, когда приходилось спускаться вниз, не дойдя до верхней точки. Мы были на пике Ленина (на границе Киргизии и Таджикистана; одна из высочайших вершин бывшего СССР — прим.ред.), товарищу стало плохо — ни пить, ни есть не мог. Я развернулся и рано утром пошел с ним обратно с высоты семь тысяч метров. К вечеру спустились. Он много раз падал, лежал, вставал, но дошел своими ногами. В итоге оказалось, что у него язва желудка открылась. В горах все очень быстро развивается: с утра кашель, вечером воспаление легких, к утру отек — и все.

Чтобы повернуть назад, надо иметь опыт. В одном фильме Райнхольду Месснеру (итальянский альпинист, первый покоривший все «восьмитысячники» мира — прим.ред.) говорят: «Ты такой рисковый, один на такие авантюры идешь, у тебя столько рекордов». Он отвечает: «Я рекордсмен еще и по-другому показателю — я чаще других возвращался с полдороги». Он четко просчитывал ситуации и понимал, нет, сейчас нельзя.

В альпинизме есть выражение «блеск вершины в глазах». Бывает, очарованный блеском человек добежал в одну сторону — до вершины, в другую — уже не смог.

1 августа у нас второй день рождения. Поднялись на пик Коммунизма (сейчас: пик Исмоила Сомони; высочайшая вершина Таджикистана, самая высокая точка бывшего СССР — прим.ред.) и пошли вниз. Маршрут технически достаточно простой, поэтому мы вчетвером не на двух веревках были привязаны, а на одной. Вообще в альпинизме так нельзя ходить. Серега Абрамов идет первый, я за ним. Дорога крутая, идти сложно, смотрю, Серега встает на четвереньки, ползет и улетает в обрыв. Мы на одной веревке: меня волоком тащит за ним. Я кричу: «Твою мать, говорил же, не надо сюда!» и лечу туда же. Падаю на Серегу спиной. Он сломал себе пятку, я об него ребра. Лежу на спине, смотрю на небо: по нему летит сначала один человек, потом второй. Все выжили.

Спустя несколько лет на пике Коммунизма в этот же ледопад улетела двойка из Ташкента, их связка шла предпоследней. После шли Валера Першин и Сережа Антипин. Они увидели, что те улетели и спустились к ним. Они были еще живые. По рации говорят: «Уходите, все равно ничего не сделаете. Поднять не сможете, спустить тоже». Валерка пытался запасные носки им надеть на ноги. У них руки голые были, ботинок нет — когда долго по склону летят, обувь скидывает только так. Ребята были с ними, пока те не умерли. Время позднее. Зима. Уже Валерку с Серегой надо спасать. Когда их спустили, положили в НИИ Склифосовского, обрезали обмороженные пальцы на ногах. Суровая жизнь.

Вершина неподалеку от Алма-Аты. Здесь я провел первую сидячую ночевку. Каску снял, положил на снег, сверху сел – и так всю ночь сидели

Когда я был инструктором, руководящие товарищи из Москвы говорили: если занимаешься с группой и тебе кто-то не нравится, даже непонятно чем — вроде и технически подготовлен, и физически здоров — списывай его! От того, что ты не знаешь, чего от такого человека ждать. Этим ты, возможно, сохранишь жизнь и ему, и остальным.

На Западе в 50-е появилось такое течение — одиночное восхождение. В Советском Союзе они были запрещены. Это течение основал итальянец Вальтер Банатти. Он в составе группы несколько раз самым сложным маршрутом пытался взойти на Пти-Дрю — тяжелейший для восхождения пик в Альпах. После очередного спуска Банатти пришел к мысли, что если он пойдет один, то не сможет вернуться, отрежет себе пути и тогда ему придется дойти до вершины. И он дошел, а обратно спустился более легким маршрутом. 

На больших высотах лучше ночевать не в палатке, а в пещере из снега. Там как в детстве – полочки изо льда, коврики постелены

«Цепляешься, как можешь, но в любой момент может снести»

В таком деле как альпинизм без примет нельзя. У всех свои, начиная с того, в каком порядке надеть ботинки и как их зашнуровать, заканчивая тем, подходящая ли сегодня фаза Луны. У нас Серега Ефимов был по этому вопросу, говорил, сейчас Луна как надо, поэтому все будет хорошо.

В 1984-м попали в лавину на пике Победы (горная вершина выше семи тысяч метров на границе Китая и Киргизии — прим.ред.). Народ внизу думал, никого из нас не останется. На гребне стены там висели снежные карнизы. Вдруг раздался звук: «Ха!». Поднимаем глаза: отломился кусок карниза с полкилометра шириной. Он медленно, совершенно бесшумно, начинает падать. Мы стоим: красиво! Но до нас быстро доходит, и мы начинаем бежать в сторону. Бросаемся плашмя, забиваем в снег ледорубы. А дальше ощущения, как будто в стиральную машину попал — колотит со всех сторон и тащит куда-то. Когда все стихло, слышу звук такой странный. Оказывается, это я так дышу. Лавина пролетела вниз. Повезло, что не засыпало: если закапывает в лавину на 10-15 сантиметров, самому уже не выкопаться. Снег летит как пух, а как только падает — сразу прессуется, по нему ходить можно. Оклемались, после этого еще на гору сходили. Везло нам как-то.

Пик Победы

Альпинистский лагерь «Талгар»

В моем первом альпинистском лагере «Талгар» (в окрестностях Алма-Аты — прим.ред.) на скале было написано: «Путник, помни, ты в горах как слеза на реснице». Вот ты и висишь: цепляешься, как можешь, но в любой момент может снести.

Всходить на вершину — это как быть за рулем. Ты едешь правильно, но вдруг поперек вылетает какой-то дурень, так и в горах — камень может вылететь, лавина обрушиться, туча вылететь. Но за рулем ты едешь вроде бы без напряга, на вершине также, но главное все происходящее вокруг учитывать.

В горах отношения между людьми другие, не такие как здесь. Они очищаются от шелухи, там не поиграешь на публику: залез за угол — тебя никто не видит. Только человек, который держит веревку, чувствует, что она потихонечку идет. От человека зависит его жизнь, твоя и еще кучи других людей.

Я знаю людей, которые бросали альпинизм после того, как сталкивались со смертью в горах. Но большинство не бросали. Ты же в себя веришь, думаешь, что с тобой ничего не случится.

На высоте всем плохо, главное знать, как именно тебе обычно плохо. Голова не так соображает, идти тяжеловато, но аппетит нормальный — значит, все хорошо. Кто первый раз в горах, тот этого не знает. Может быть, ему уже так плохо, что его надо нести вниз. С опытом появляется это понимание.

Представь острый гребень. По нему идут двое. Вдруг один падает влево. Что второй должен сделать? Спрыгнуть вправо, чтобы натянуть веревку. Женя Виноградский с пика Коммунизма прыгал, когда его напарник упал. Времени думать и сомневаться нет.

Я перестал заниматься альпинизмом в 1989 году. В последний раз тогда сходил на пик 26 Бакинских комиссаров. Был чемпионат России, капитанил. На следующий год уже не поехал, потом опять не поехал. Я тогда ушел из НИИ, пошел на стройку и там за два дня зарабатывал месячную институтскую зарплату. Куда деваться, надо было детей кормить, выращивать. Несколько лет втягивался в обычную жизнь, кажется, живи и радуйся, но чего-то не хватает. Это трудно передать, даже организму было физически тяжело, не хватало эмоций.  

25 лет я не ходил в горы. Снова поехал в 2013 году, друзья уговорили. В прошлом году я сходил на Белуху через 51 год после своего первого восхождения.

1978 и 2018