«В первую очередь меня интересовали люди, а не их музыка»

Столицу уральского рока посетила Джоанна Стингрей — американская певица, актриса, музыкальный продюсер и общественный деятель. Благодаря ей о советской и постсоветской рок-культуре узнали на Западе, она же поспособствовала появлению знаковых записей русского рока. 16 сентября Джоанна представила в «Пиотровском» свою новую книгу «Стингрей в Зазеркалье», продолжающей воспоминания о советской музыке и культуре конца 1980-х. IMC публикует несколько историй Стингрей о «тусовке» в СССР, музыке в ее жизни сейчас и личном топ-10, в котором, конечно, оказались советские рокеры.

О своих книгах и СССР в 1980-е

— Я сделала книгу о русских музыкантах, которые стали частью моей жизни. Они определили, кто я сейчас, и эта книга — закрепление наследия того, что они сделали. Я выпустила две книги о своей жизни в СССР, готовлю третью — там будет много фотографий и документов, даже из ФБР, а еще интервью с Виктором Цоем, Борисом Гребенщиковым, Сергеем Курехиным и другими.

Во время подготовки я смотрела много старых видеозаписей, много архивных фотографий, вспоминала, как все события в СССР поменяли мою жизнь и определили, какой я стала теперь. Это моя память, и после выпуска первой книги я поняла, что делаю что-то важное: говорю о том, что изменило наш мир.

Советские 1980-е для меня были очень странными, я как будто попала в Америку 1950-х и жила внутри старого фильма. Жизнь в СССР тогда была трудная — я приехала из Лос-Анджелеса, где вообще не было никаких трудностей. Даже погода там никогда не бывает холодной. В России я чувствовала, как людям тяжело жить даже в самых простых вещах: купить еду, ждать автобус после работы. Но зато я ощущала, что эта жизнь здесь гораздо острее, наполненнее, живее, чем в США. Трудности делают жизнь более многослойной и более интересной.

Я приехала сюда достаточно простым, одномерным человеком. А теперь у меня 500 измерений. Это было хорошее время — в Ленинграде мы все были вместе. И каждый раз, когда я приезжала туда, я знала — мы будем вместе, никто не уедет на гастроли и не будет занят другими делами. У нас сложилось замечательное братство близких людей. И я была единственной девушкой в компании мужчин — что может быть лучше! Каждый вечер, каждый день была тусовка — для меня даже это слово стало самым любимым. Америка — это место, где надо жить или работать. А в России была только тусовка, и именно она была реальной жизнью. Мне ужасно все понравилось, и я захотела стать частью этого.

Еще мне было странно, что все вокруг меня курят. Но тогда я об этом не думала, а уже после, когда снова вернулась в Москву, вспомнила, как это противно. Я из страны, где мало курят и не так много пьют, как в России.

О силе и слабости русского рока

— Несмотря на популярность, рок-музыканты тогда не были богатыми. Гребенщиков снимался в телепередачах советского телевидения, и в то же время ему было негде жить. «Кино» давали концерты на больших площадках, но не купались в роскоши, а просто делали музыку, как и остальные андеграундные группы. Бизнесменов в музыке не было, и поэтому в 1990-е многих рок-музыкантов использовали в своих интересах. Ты никогда не знал, сколько получишь денег на пластинку, которая выходит миллионными тиражами по всей стране.

Когда я выпустила сборник Red Wave (альбом с песнями четырех рок-групп СССР: «Аквариум», «Кино», «Алиса», «Странные игры», вышедший в 1986 году в США и Канаде — прим.ред), то открыла американцам современную русскую музыку. И получила отличную прессу в США — люди видели, что в СССР есть такие же рок–музыканты, что и в Штатах. Главная проблема в том, что русская музыка не так популярна — это язык. Мне очень жаль, что не получилась карьера Гребенщикова в США, хотя он записал хороший англоязычный альбом. Музыканты в России ничуть не менее талантливы, чем в остальном мире. Но порой не хватает удачи, чтобы продвинуться. 

Мы издали в США пластинку «Кино» — альбом «Группа крови» — на русском языке. Виктор Цой никогда не пел на английском. Я очень рада, что его песни слушают и поют до сих пор — делают каверы, кое-что я слушаю. Даже в музее, где мы были сегодня (Музей Б. Н. Ельцина — прим. ред.), выставлены строчки из песни «Перемен!». Да даже мое фото там есть — и это в музее о советской истории!

О жизни и музыке сегодня

— Борис Барабанов спросил меня несколько дней назад: «Ты будешь снова петь свои песни»? Я не пела много лет, а в Америке я даже не слушаю музыку в машине, только разговорное радио. Через две недели выходит пластинка моей дочери, которую я продюсировала. Возможно, я буду играть у нее на разогреве, посмотрим. На репетиции у меня просто нет времени — Лос-Анджелес очень дорогой город, и мне приходится платить 10 000 долларов каждый месяц за ипотеку, воду, электричество, платить налоги. Чтобы добыть эти деньги, я работаю на трех работах, поэтому на творчество времени не остается.

Когда я уехала из России в 1996 году, то оставила эту тусовочную жизнь здесь — даже не видела друзей, которые у меня остались. Какую-то музыку мне присылали по электронной почте, но она меня уже не так интересовала. Подчеркну, что когда я впервые приехала в Ленинград, то в первую очередь меня интересовали люди, а не их музыка. Обо мне может сложиться впечатление, что я очень сильно погружена в музыкальную сцену, но это не так. Я слышала группу «Ленинград», вся Америка слышала Pussy Riot, но с новой музыкой из России я не сильно знакома.

Иногда я смотрю на Facebook, что делают «Звуки Му» с Александром Липницким, слушаю, что делает Гребенщиков — мы переписываемся в WhatsApp. Он присылает мне фото или короткие видео. Что я люблю в нем — каким Борис был 35 лет назад, таким и остался. Тогда его интересовали только две вещи: писать музыку и играть ее. И сейчас он сочиняет музыку и играет концерты. Борис Гребенщиков — «крестный отец» русского рок-н-ролла, и он всегда стоит особняком.

О ленинградском и свердловском роке

— Эпоха русского рока 1980-х — это время, когда сошлись все звезды, и происходящее в Ленинграде стало настоящей магией. В Америке это были 1960-е годы в Сан-Франциско — особое время в истории, которое бывает только один раз. Такое не запланируешь, это настоящая фантастика. Может, что-то подобное будет в музыке в будущем, но такие вещи трудно планировать. Они случаются раз в 100, раз в 50 лет. И это большая удача для Америки и России, что такое случалось у нас. Я чувствую себя самым удачливым человеком, что оказалась вместе с Цоем и Гребенщиковым в те годы.

Когда я впервые встретила взгляд Гребенщикова в метро — он выглядел, как все русские — я сразу поняла, что этот человек изменит мою жизнь. А после мы сидели на кухне у Севы Гаккеля, и там мне дали кассету. Я вставила ее в плеер, включила — и это было сильнейшее ощущение, и когда начался куплет, я уже знала, что больше ничего не стану делать, только буду рядом с Борисом. Он освещал меня своим светом, и мое знакомство с ним — это большая удача.

Примерно то же самое случилось на одном из концертов Ленинградского рок-клуба. Группа «Кино» начала играть песню «Транквилизатор», и я встала совершенно завороженная, по коже побежали мурашки. Это был......! (Джоанна свободно говорит на русском и знает в том числе нецензурную лексику — прим.ред.). В 1985 я впервые увидела «Алису» и Кинчева — когда он начал двигаться на сцене, все в зале растаяли. Столько в нем было магии и сексуальности. Именно тогда я решила включить в сборник Red Wave четыре группы.  

Я мало знаю свердловских музыкантов, но Свердловск — очень важный город для русского рока. Я даже слышала, что он стоял сразу за Ленинградом, то есть был более важным рокерским городом, чем Москва. Я была знакома с Владимиром Шахриным, когда мы делали песню «Все это рок-н-ролл» и фестиваль «Рок чистой воды». Это очень добрый и близкий для меня человек. Бутусов мне менее знаком, все-таки их группа стала популярной позже, чем ленинградские. 

Что послушать: 10 главных рок-музыкантов от Джоанны Стингрей

Партнерский материал