Центр современной драматургии (ЦСД) — безусловно, один из самых ярких театров Екатеринбурга, который ставит злободневные и смелые спектакли. Почти в каждом можно увидеть 28-летнего актера Григория Ильина. За пять сезонов он успел сыграть и вездесущего «духа-покровителя Свердловской области» Игоря из «Петровых в гриппе и вокруг него», и дона Румату в «Трудно быть богом», а недавно даже перевоплотился в Иосифа Сталина в моноспектакле «Коба». Еще Григорий увлекается музыкой, фотографией, реставрирует старую мебель, кастомизирует одежду и мастерит предметы интерьера.
Вместе с Григорием мы прогулялись по важным для него местам в Екатеринбурге и поговорили о том, чем частный театр сегодня лучше государственного, как поменялся зритель и жизнь после 24 февраля, почему важно фильтровать то, что говорили в школе про Сталина, и как современному актеру спасти себя от выгорания.
Фото: It's My City«Работу в театре я бы назвал мазохизмом, но он должен быть добровольным, иначе не получится»
Наша прогулка начинается со здания Екатеринбургского государственного театрального института (ЕГТИ) — это второй, а иногда и первый дом для большинства уральских актеров. Четырехэтажное здание с характерным конструктивистским окном и осыпающимся фасадом находится в самом начале Вайнера, по соседству с управлением ФСБ. Григорий показывает нам на окна третьего этажа:
— Тут была наша мастерская. Мастерская и общежитие — это отдельный мир. Можно написать о жизни студента театрального книгу, столько всего происходит в гримерках, подсобках, мастерской. Иногда бывало, мы ночевали здесь. Но сейчас, наверное, так уже нельзя. Я понятия не имею, что сейчас происходит в институте. Как бы это плохо ни звучало, мне это совсем неинтересно.
Фото: It's My CityГригорий учился в мастерской Владимира Ивановича Марченко и выпустился из ЕГТИ в 2018 году. Сейчас Марченко уже нет на свете: преподаватель умер в 2021 году, когда ему было 77 лет.
— Я вспоминаю слова Владимира Ивановича, что актерская профессия — крайне неблагодарная. Наша профессия — это удача, случай. Иногда ты об этом забываешь, но затем наступаешь на грабли и вспоминаешь, — говорит Ильин, добавляя, что об этом изъяне профессии он подозревал еще с первого класса, когда начал выходить на сцену. — Ты либо приспосабливаешься и принимаешь эти правила игры, либо понимаешь, что это не твое, и ищешь себя в другом месте. Работу в театре я бы назвал мазохизмом, но он должен быть только добровольным, иначе не получится.
Школа Марченко научила его, что творчество не должно идти из-под палки. По словам молодого человека, мастер никогда не заставлял своих студентов что-либо делать, в то время как на других курсах, у других мастеров была муштра.
— У нас была демократия, на других курсах была диктатура, — заключает Ильин.
Как раз на муштру часто жалуются студенты театральных вузов по всей России. Многим встречаются преподаватели, которые публично унижают, оскорбляют и обесценивают начинающих актеров. Несколько лет назад такая история произошла и в ЕГТИ, когда несколько студенток рассказали 66.ru о некорректном отношении мастера Надежды Холмогоровой к своим ученикам.
Григорий считает, что преподаватели прибегают к муштре из-за неумения воспитать в студентах любовь к профессии и учебе. Хотя, по словам молодого человека, в первую очередь сам актер вынужден себя буквально дрессировать, чтобы довести определенные движения, упражнения до автоматизма. Это может спасти тогда, когда мозг перестает соображать, а тело все равно делает все, как надо.
Молодому человеку и самому довелось побывать в шкуре преподавателя, когда он работал с детьми в театральной студии «Колобина». Но к любому проявлению насилия он относится скептически.
— Старшая группа часто выходила из-под контроля, я начинал повышать голос, ругаться. Тогда мне казалось, что это абсолютно нормально, все же преподаватели так ругаются. Но спустя какое-то время я понял, что я занимаюсь полной ерундой. Ничего из ряда вон выходящего не происходило, но иногда нужно было гаркнуть... Хотя на самом деле и без этого тоже можно было, — рассказывает Григорий.
Фото: It's My City«Весь город гудел, а мы пели под гитару, провожали свое институтское время»
Со студенческих лет сердцу Григория особенно дорог двор общаги театрального института возле «Гринвича». Здесь актер не был довольно давно, и за это время двор изменился: появились новые скамейки, урны, площадка из цветного бехатона. Хотя двор обнесен забором, мы благополучно проникаем внутрь. По словам Ильина, самое яркое впечатление об этом дворике — чемпионат мира по футболу в 2018 году:
— В тот год 1 июля мы выпустились из театрального института, и в тот же день был матч сборных России и Испании, когда Акинфеев красиво отбил мяч ногой. У нас был выпускной в учебном театре, все поздравляли друг друга, а потом расходились по мастерским. Когда мы садились за столы, начинался матч. Преподаватели и ребята друг друга поздравляют, а пацаны под столами держат телефоны и смотрят матч. А Владимир Иванович уже не выдержал и спросил, что мы там смотрим.
— Владимир Иванович, так футбол же!
— Так у нас целый экран есть, выводите!
Мы вывели на экран, все уже забыли про выпускной, что мы прощаемся друг с другом. Нет, у нас футбол! Акинфеев отбил мяч, наши проходят дальше, стоял такой гул и ор в мастерской, это что-то страшное было. Мы открыли окна, а на улице невероятная вакханалия, как если в GTA ввести чит-код безумия.
Мы переместились во двор за общагой. Нам очень повезло: если бы не этот хаос вокруг, нас бы отсюда быстро выперли. Весь город гудел, а мы здесь пели под гитару, провожали свое институтское время. Получается, нас спас футбол. Только в семь утра к нам подошли двое пэпээсников и спросили, что мы тут делаем, но мы уже прибирались и собирались расходиться.
Фото: It's My CityПосле окончания ЕГТИ в 2018 году Григорию предлагали поехать работать в Ижевский театр в родной Удмуртии или в театр в Саратовской области, но актер не захотел. Тут же о молодом человеке вспомнили в армии, поэтому Ильин решил уехать в родную Можгу (город в Удмуртии), где пробыл всю осень. Зимой он вернулся в Екатеринбург и нашел временную работу. Но не Дедом Морозом, как можно было подумать.
— Дедом Морозом я наработался, когда я учился, мне хватило. Не хочу больше слышать вопросы от пьяных женщин: «А что Дедушка Мороз такой маленький?» — говорит Ильин.
Актер участвовал в новогоднем спектакле в Ельцин Центре, а затем несколько месяцев подхалтуривал и преподавал в детской театральной студии «Коломбина» при ЕГТИ. Однако Григорий хотел найти постоянную работу в театре, так как желал реализовать себя именно в нем. И ближе к лету 2019 году молодому человеку улыбнулась удача.
— Мой однокурсник Степа поступал к Николаю Коляде на курс режиссуры, он ему посоветовал поработать в театре и отправил в ЦСД к Антону Бутакову. Степа пошел в ЦСД, а я пошел за компанию с ним. Вот и сходил. А Степу не взяли, хотя он и сам не очень хотел работать в театре.
Григорий некоторое время совмещал в ЦСД работы актера и монтировщика — устанавливал декорации и разбирал их после спектакля, одновременно играя в постановке. Постепенно он начал сам изготавливать декорации. Сейчас проще посчитать постановки, к декорациям которых он не приложил руку. Свою тягу к работе руками актер объясняет тем, что он все детство в Удмуртии наблюдал, как взрослые что-то мастерили, а затем и сам приобщился к этому.
— С детства я видел, как мой папа, дедушки и дяди делали все своими руками, на моих глазах поднимались дома. Я маленькими глазами на это все смотрел и восхищался, для меня это было интересно.
Папа сам делал для меня простые деревянные игрушки: присоединял к большому брусу брус поменьше, сюда гвоздик, сюда реечки — трактор готов. Я тоже научился этому и начал делать танки, КамАЗы и другие всевозможные машинки. Дедушка бурчал под нос, что я забирал новые гвозди вместо того, чтобы взять старые согнутые гвозди и выпрямить их.
Сейчас, когда идет репетиция в театре, я уже представляю картинку. Либо я придумываю интересный визуал заранее, а потом уже могу подогнать его под спектакль. Когда хожу по улице, наблюдаю, замечаю какие-то детали, интересный угол, фактуру, линии, запоминаю их или фотографирую, а затем по крупицам собираю картинку для спектакля.
Фото: It's My CityГригорий признается, что в студенчестве мечтал работать в государственном театре, но сейчас не хотел бы там оказаться. По его мнению, в частном театре больше возможностей проявить себя и попробовать себя в чем-то новом.
— В государственных театрах, как правило, большие труппы, и выбор артистов на те или иные роли может быть не всегда корректным. Это, кстати, о неблагодарности в профессии. Хотя, наверное, в любом театре такое бывает, просто где-то это есть в недопустимо неприличных количествах, а где-то — исключительные случаи. Я сам с несправедливостью в распределении ролей не сталкивался, видимо, это удача.
Частный театр — одна из нужных и важных форм театра в России, по крайней мере, последние несколько лет. Конечно, у кого-то получается окупаться, у кого-то нет, но всем нужна поддержка. К нам зрители ходят, мы этому рады, значит, есть на что посмотреть, — утверждает Ильин.
«То, что нам рассказывали в школе, нужно фильтровать»
5 марта в день смерти Сталина в ЦСД показали премьеру моноспектакля Григория Ильина «Коба», основанного на двух произведениях писателя Эдварда Радзинского. В постановке рассказывается о Фудзи, который, по задумке автора, был соратником молодого Иосифа Джугашвили. Кстати, рецензию на «Кобу» от It’s My City можно почитать здесь.
Идея поставить «Кобу» пришла главному режиссеру ЦСД Антону Бутакову после того, как он прочитал «Монолог старого человека» Радзинского еще два года назад. С тех пор текст настоялся, и материал решили все-таки реализовать на сцене. Первая часть постановки основана на «Рассказе старого человека», а вторая — на книге «Апокалипсис от Кобы» того же автора.
Сталин в спектакле «Коба» — это битва сразу нескольких Сталиных внутри актера, вернее, трех представлений о диктаторе, сложившихся в разные этапы жизни.
— У меня есть три понимания, кто такой Иосиф Виссарионович Сталин. Первый — тот, о котором рассказали в школе, второй — тот, про которого рассказали в институте, третий — тот, о котором я узнал после института. И все три разных Сталина конфликтуют между собой в спектакле. Но какой бы ни была эта личность, надо всегда помнить, что это такой же человек, как и все остальные
Григорий Ильин в спектакле «Коба». Фото: It's My CityСейчас я понимаю, что то, что нам рассказывали в школе, нужно фильтровать. Что касается Сталина и подобных крупных и достаточно противоречивых личностей... Мне очень понравились слова из фильма «Молодость» Паоло Соррентино, когда у главных героев зашел разговор про Гитлера: «Из всех злодейств, что он совершил, я выбираю страсть». И мне эти слова запали в голову.
И это не оправдание того, что совершил человек, это попытка понять, почему он такой. Что у него внутри, в голове, в сердце, во всем теле, какая у него несущая энергия и цель, так что он решил, что он вершитель миров. Это уму непостижимо. А для этих людей это было нормально. Интересно изучать, а действительно ли этими людьми двигала страсть? Если не она, я даже не знаю что, — говорит Ильин.
Последние десять лет в России происходит ренессанс сталинизма, так что все больше людей положительно относятся к Иосифу Сталину и его политическим решениям. Григорий считает, что такая тенденция закономерна, как и все в истории:
— Мы в принципе живем в такое время, которое заставляет задуматься, почему все именно так, а не иначе? Можно успокаивать себя тем, что история циклична, тем, что все то, что происходит сейчас, можно прочитать в учебнике. Главное, понимать, какой редакции этот учебник. Думаю, что это вопрос времени. Как я к этому отношусь? Люди же должны хоть о чем-то разговаривать и о чем-то дискутировать.
Григорий Ильин в спектакле «Коба». Фото: It's My CityГригорий довольно пристально следит за новостной повесткой. Настолько пристально, что это начинает мешать обычной жизни, из-за чего он периодически устраивает себе информационный детокс. На мой вопрос, должен ли художник ориентироваться на актуальные и острые темы или создавать чистое искусство, никак не связанное с реальностью, Григорий отвечает, что артист должен все-таки ориентироваться на актуальность.
— Если артист, художник делает что-то только для себя, то да, он может отгораживаться сколько хочет. Если у него есть зритель, читатель, слушатель, он должен делать это для них, исходя из контекста, повестки дня.
Сейчас у зрителя сместились акценты. Если ты услышал со сцены какие-то слова года четыре назад и воспринимал их одним образом, то сейчас будешь воспринимать их совсем иначе. И обе точки зрения бросают человека туда-сюда, как пинг-понг. Зритель видит обе точки, в которой он был и в которой он оказался, ищет взаимосвязи, почему все случилось именно так, мог ли он на что-то повлиять. Мог. Нужно сначала выстроить вокруг себя, а затем идти дальше и дальше, как писал Вячеслав Полунин.
Зрителю нужно помочь понять, какая точка зрения верная, а какая нет. Или сделать так, чтобы он хотя бы начал искать ответ у себя в голове, начал рассуждать, как он относится к происходящему, — утверждает Ильин.
Но и с актуальными темами тоже нужно быть осторожным, так как художник рискует начать гнаться лишь за повесткой, считает актер.
— Если художник берется за острые темы и подбирает нужные слова, нужную картинку, то такое произведение искусства будет актуальным всегда. А тот, кто старается специально актуализировать свое искусство, быстро забудется. Если только зеркалить реальность и изобретать велосипед, то ничего не получится, нужно делать, как чувствуешь.
Искусство вечно, я это понял после того, как посмотрел «Мастера и Маргариту» с Евгением Цыгановым. Помню, я вышел из кинотеатра, было холодно, я в одной кофте, но мне так хорошо. Михаил Афанасьевич Булгаков писал о том, что видел, и сейчас, спустя трудности и перипетии, его произведение до сих пор говорит и вещает, оно живое. Это значит — творчество бессмертно.
«Главное — не потерять себя и не разбросать по углам, потом собирать себя очень сложно»
Постепенно мы добираемся до сада Вайнера за филармонией и учебным театром ЕГТИ. Вечереет, и в саду практически никого нет. Лужайка, на которой каждый год филармония проводит фестиваль «Безумные дни», ровно пострижена. Григорий садится на одну из скамеек и закуривает.
— Тихое и спокойное место за учебкой. Нахождение рядом с деревьями, на природе успокаивает меня, я ощущаю себя здесь в безопасности. На этих скамейках были беседы с друзьями. Здесь много воздуха. Раньше он был более запущенный, сейчас здесь хорошо, видел, что сюда приходят с пледиками, сидят.
Рядом с садом Вайнера есть столовка, мы туда ходили есть. Идет как-то репетиция в учебном театре, кто-то из пацанов забегает: «***** [вау] там копейки все стоит, погнали!» И пацаны сразу туда побежали.
Сюда я приходил и после выпуска, когда сложно и трудно переживал расставание с мастерской, однокурсниками, находился в хандре и депрессии. Но когда я попал в ЦСД, это был для меня огромный глоток воздуха. Я снова попал в круг единомышленников, когда вы безудержно к чему-то стремитесь, ищете, делаете что-то вместе. Это самое ценное в творческом коллективе.
Сейчас театр занимает большую часть жизни актера: спектакли и репетиции идут каждый день, на остальные занятия Ильин пытается выделить свободное время, которого очень не хватает. Поэтому актер не стесняется говорить о том, что снова оказался в сложном психологическом состоянии.
— Конечно, устаешь от этого всего, очень сильно устаешь. Главное в этом всем — не потерять себя и не разбросать по углам, потому что потом собирать себя очень сложно. Я испытываю сейчас что-то вроде выгорания. Глупо это не признавать и продолжать себя обманывать. Иногда меня спасает творчество, не связанное напрямую с театром, — вздыхает Ильин.
Помимо театра актер любит фотографировать на телефон — в театре даже устраивали выставку его работ. Также он продает открытки и футболки со своими фотографиями. Недавно Григорий начал рисовать, хотя раньше боялся. Свою рукастость актер применяет и в собственной мастерской, которая переросла в проект «А, это ты».
— Я подумал о том, чтобы начать делиться с миром тем, что я делаю своими руками. Давно хотел создать свою мастерскую, где я мог бы кастомизировать одежду, восстанавливать старую мебель, делать новую, а также предметы интерьера. В общем, все, что мне пришло голову сделать, я бы там и делал. Абсолютный полет фантазии художника, у меня много идей, мне интересно поработать с разными материалами, — рассказывает Григорий.
Пока актер провел один андеграундный гараж-сейл, где продавал футболки и открытки со своими фотографиями, фигурки, сделанные своими руками, и кастомизированную одежду. Ильин хотел бы сотрудничать с другими художниками и грезит, что «А, это ты» станет постоянным магазином.
Фото: It's My City«А, это ты» — это еще и музыкальный псевдоним Григория, когда он дает сольные концерты. Одно из первых больших выступлений прошло в баре «Самоцвет» 8 марта. Также Ильин играет в группе Magical Marginal, основанной его коллегами по театру Ильей Калиным и Романом Белоусовым.
— Когда я выхожу на площадку с «маргиналами» и слышу за собой живую барабанную установку или невероятный диджейский бит, у меня внутри все разрывает. Это как танцы с бубном у шамана. Что касается возможной сольной карьеры, это, скорее, про перебороть самого себя. Когда я выхожу и понимаю, что мне надо будет играть на гитаре и петь одному, для меня это самый большой стресс. Я стесняюсь, начинаю думать, сам себя есть, будто это не очень. Начинаю себя ругать за косяки в игре, хотя это проще простого, дворовый уровень, — говорит Ильин.
«Интересно наблюдать за людьми»
Финальная точка нашего маршрута — аллея на проспекте Ленина напротив Городка чекистов. Мимо проносятся машины, стучат трамваи, а по бульвару спокойно, не торопясь, прогуливаются горожане.
— Это место для меня очень важное, здесь мы с друзьями беседовали на разные темы, которые кричали и трепетали внутри. Я как-то сидел тут на скамейке, по-моему уже заканчивался локдаун, люди начали выходить на улицы. Сидел и ел мороженку и ощутил спокойствие, несмотря на то, что это центр города: машины, мотоциклы пронесутся так, что сикнешь в брюки от страха.
Но при этом наступают отрезки тишины, когда слышно только, как потихонечку стучит колесами трамвай, когда он уходит в поворот на кольце. И ты такой: «Вау». Можешь словить такое спокойствие, когда отбросишь все лишнее.
Фото: It's My CityДа и вообще здесь интересно наблюдать за людьми. Тут недалеко, на Бажова — Ленина, есть ларек, о нем все знают, там частенько очереди собираются из людей, которые стремятся выпить. Это просто сундук с наблюдениями, персонажи совершенно разные, как на вокзале.
Мы с ЦСД, кстати, недавно ездили играть спектакль в исправительную колонию, и это был невероятный опыт! Отрезвляет моментально. Причем я думал, что буду испытывать тревогу, но нет, чувствовал себя абсолютно спокойно. Было очень интересно наблюдать, пообщаться с заключенными, даже сходил с ними в курилку. Они очень искренне благодарили за спектакль, говорили приятные слова.
Мне было интересно во время спектакля подсматривать, какие лица, какие фактуры пришли на нас посмотреть. По некоторым видно, что они не в первый раз в местах заключения, по некоторым — что они обычные люди, которые просто попали в беду.
И ты понимаешь, что у них нет возможности, как у нас — отыграть спектакль и уехать домой, жить своей жизнью. Нет, они в заключении на определенное время, они вынуждены существовать по определенным правилам, зачастую, может быть, по правилам, по которым будто даже невозможно существовать. Смотришь на эти лица и понимаешь, как много у тебя есть.
Было интересно наблюдать за собой. Мы играли спектакль «Сережа очень тупой». Мой персонаж — легкий, наивный, энергичный молодой человек, немного дурачок даже. А когда я вышел на сцену, с первой же репликой почувствовал, что автоматически сделал голос пониже, тело само принимает какие-то более брутальные позы, подача другая. На автомате сработало: «Не-не-не, давай по-другому как-то, а то не все поймут».
Фото: It's My City«Приезжаешь в свой родной город и узнаешь, что друг детства погиб на поле боя»
Как и многих, после 24 февраля Григория Ильина посещали мысли об отъезде из России. Один из его друзей детства, учившийся с ним в одной школе, уехал в Украину и погиб. «Спецоперация» коснулась и других его знакомых. Многие из них учились в той же школе, что и Григорий, но в кадетских классах, поэтому связали жизнь с военным делом и в итоге оказались «там».
— Теперь вы с друзьями встречаетесь, и они рассказывают, как погиб твой друг, приятель из детства, с которым вы гоняли в футбол... Это оставляет отпечаток. Точно понимаешь, что жизнь изменилась. Поэтому, да, появлялись мысли, они же логичные, разве нет? — рассуждает Ильин. — Сейчас я понимаю, что это просто тревожные мысли, но глупо отрицать, что их не было. Уехал бы я сейчас? Я не разобрался сам в этом вопросе до конца.
Я бы не смог оставить родителей. Я и так от них далеко и очень скучаю по дому. Дом для меня — очень важная и ценная часть моей жизни.
Я у мамы с папой один, но семья у меня большая, у родителей много сестер и братьев, все они живут в Удмуртии. Кстати, одна из «Бурановских бабушек» — моя тетя, мамина сестра.
Мое детство — это мое сокровище. Несмотря на то, что не было денег, было сложное время — конец девяностых, я считаю свое детство самым прекрасным. Я с детства с любовью относился к природе. У моих мамы и бабушки любимая история: в деревне был огород, а вдоль дома цветочки росли, а я ходил маленький вдоль этих цветов, трогал их и говорил: «Катька, катька». Цветы по-удмуртски «щящка» (или «сяска»), я удмурт по национальности, знаю язык, но забываю его, так как сейчас не слышу его регулярно.
Поэтому, да, я бы никогда не смог оставить это все.
It`s My City